Проект «Дневники Хивинского похода». Глава 11

Простой походный завтрак на бурках и коврах, приправленный радушным гостеприимством нашего главы, сплотил сегодня еще более нашу маленькую военную семью. Отрезанные от мира, затерянные в песках на рубеже всевозможных опасностей, все вообще люди, а военные в особенности, инстинктивно сплачиваются еще теснее, составляя одно общее крепкое тело, способное бороться против всех невзгод и опасностей военной жизни. Забывалось настоящее и возлагались самые теплые надежды на будущее.

В верстах шести от нашей остановки среди глухой пустыни одиноко возвышается стройная постройка циклопов в виде огромной круглой башни.



Наступила темная непроглядная ночь, не остановившая нашего движения. По-прежнему на возвышенностях разводились яркие костры, освещавшие наш путь. Пройдя около 40 верст, остановились на ночлег в глубокой балке.

Я и проводник Джума-Нияз проскакали верст на 10 вперед, чтобы наметить путь на завтра. Это правило строго соблюдалось Куропаткиным во избежание блуждания в песках и лежало всецело на дежурном ординарце и главном проводнике.
Каждый из чинов нашего маленького штаба имел раз и навсегда строго определенные обязанности под непосредственным надзором Куропаткина, требовавшего всегда обо всем самого обстоятельного доклада. Помимо прямых своих обязанностей, дежурный ординарец должен был осматривать всю ночь посты и через каждый час докладывать начальнику отряда, который спал всегда одетым и вообще был очень чуток.



В июле 1873 года, вскоре после занятия столицы г. Хивы, после только что перенесенных трудностей хивинского похода туркестанскими и кавказскими войсками, всеобщий интерес возбуждал тот таинственный участок пути от Измукшира до Урта-Кую, который оставалось одолеть вернувшемуся назад Маркозову. Скобелев отважно решился исследовать этот путь и вскоре после Чандырского погрома с разрешения Кауфмана предпринял поездку от Измукшира до Урта-Кую в сопровождении двух переодетых уральцев и йомуда, проводника Нефес-Мергеня.

Перед вечером, подъезжая к колодцам Нефес-Куи, с высоты соседнего бархана Скобелев увидел колодцы, занятые туркменскими аулами, бежавши-ми сюда после Чандырского погрома. Укрывшись в соседней балке и умирая от жажды, он послал за водой на колодцы Нефес-Мергеня, весьма ловко разыгравшего роль заблудившегося путника. Ему поверили и приняли как гостя. Едва только стемнело, как Нефес-Мергень привез турсук воды своим умирающим спутникам. Когда же в аулах все заснули, Скобелев приехал на колодцы и напоил своих коней, избавившись от опасности. Рекогносцировка эта выяснила, что Маркозов со своим отрядом, растянутым на протяжении почти 80 верст, не мог пройти этим путем к Хиве в 1873 году, и если бы не вернулся, то погиб, наверное, в этих песках. Это был еще один пример отважной рекогносцировки в безводной пустыне под палящими лучами июльского солнца, когда кроме всюду рыскавшего неприятеля ежечасно грозила опасность погибнуть от голода и жажды.



Мы нашли здесь только один колодец с водою, остальные же оказались засыпанными, осмотрев которые, Куропаткин немедленно приказал рыть новые и расчищать старые колодцы. Работа эта требует известного навыка и своего рода искусства, для чего с нами ехали нанятые еще в Хивинском ханстве три хивинских колодезных мастера «кудукчи», которые сейчас же и принялись за дело. Раздевшись донага, кудукчи спускается на дно колодца и, ловко расчищая его короткою лопатою, быстро наполняет отвратительно воняющей грязью подаваемые ему сверху на арканах ведра и мешки.

Очень часто, как оказалось и теперь, туркмены, уходя далее, чтобы испортить в колодцах воду, бросали туда баранов, собак и ишаков, и теперь все это нужно было вынимать и расчищать. Вынутая грязь и животные, издающие отвратительный запах, не позволяют бедному кудукчи долго оставаться на дне колодца. Он часто выскакивает наверх, вдохнет несколько раз в себя чистый воздух, покурит кальян и вновь в свою черную дыру.

Через 3-4 часа лихорадочной работы, когда вся грязь удалена, он вы-черпывает черную воду до тех пор, пока она не станет светлою и годною для питья. В одном из вновь вырытых колодцев обрушившаяся сверху глыба земли засыпала глаза молодому оренбургскому казаку. Чтобы подбодрить его, Куропаткин дал ему 25 руб., и через три дня казак, оправившись от ушиба, был совсем здоров.



Все было как всегда. Щеголеватый майор, парадируя мимо Куропаткина не без шика и с некоторою грацией, делал свой заезд; за пехотой шли построенные в колонну верблюды, впереди которых, покачиваясь на высоком гнедом аргамаке, в стареньком пальто, широчайших навыпуск желтых шароварах и громадной папахе с красным верхом, важно подбоченясь, напоминая атаманов времен Степана Разина, ехал начальник верблюдов, ведя в строгом порядке свою верблюжью команду.
С приходом музыки и пехоты отряд наш значительно оживился, все радовались, благополучно одолев первый безводный переход, но самое трудное еще было впереди.

Поднявшийся страшный ветер утром 28 ноября сорвал и далеко разметал по полю кошмы с наших юрт и юломеек; все вещи перепутались, и люди бегали по полю, гоняясь за своими пожитками, которые уносил бешеный ве-тер. К полудню он стих, и всё пришло в порядок.

Все бочки и турсуки отряда были наполнены водою и лежали рядком возле колодцев. Куропаткин сделал здесь настолько большой запас воды, что, если бы мы не встретили ее вовсе в колодцах Игды и далее до самого оазиса, или же наши проводники случайно сбились бы с пути, то, растянув имевший-ся у нас запас воды и расходуя се крайне бережливо, он считал возможным дойти с этой водою до Кизил-Арвата.

После того как налита была посуда, приступили к пойлу верблюдов. Сам Куропаткин со своим штабом лично следил за тем, чтобы верблюды были напоены вдоволь, так как от этого зависел весь успех последующих грозных переходов.



Многочисленные опыты степных походов, напротив, доказали, что верблюд весьма нежное животное, требующее заботливого и внимательного ухо-да, знания его привычек и натуры. Так, например, он, в противоположность остальным животным, никогда не пьет сразу досыта, а понемногу в течение нескольких часов, причем в промежутках гуляет и пасется.

Обыкновенно же прежде у нас, не зная этого, подводили верблюдов кучами к колодцам и, дав им немного попить, видя, что верблюды стоят, потряхивая головою в раздумье у колодцев, казаки и солдаты гнали их прочь, думая, что они уже на-пились.
Во время следующего же перехода истощенные верблюды падали на каждом шагу, и дорогие разнообразные вьюки приходилось бросать или сжигать в пустыне. Движение отряда в пустыне всецело должно сообразоваться с силами верблюдов, которые, хотя, в общем, и могут пройти много, но обязательно должны чаще кормиться и отдыхать, почему мы и двигались так же, как верблюжий караван. Туркмены-проводники все расстояния в пустыне вследствие этого измеряют менгзилями, означающими средний верблюжий переход, то есть от остановки до остановки для отдыха и корма верблюдов.